– У тебя всё в порядке, Эндрю?

– Да, мэм.

– Ты опоздаешь на автобус.

Эндер кивнул и встал.

Все ребята уже ушли. Но его будут ждать те, плохие. На его шее уже не было монитора, который видел то, что он видел, и слышал то, что он слышал. Теперь они могут говорить, что хотят. Могут даже ударить его – их больше никто не увидит, а значит, никто не придёт на помощь Эндеру. У монитора были свои преимущества, ему будет их не хватать.

Конечно, заводилой оказался Стилсон. Он был не крупнее большинства ребят, но больше Эндера. И его окружали другие. Он никогда не ходил один.

– Эй, Третий.

«Не отвечай. Тебе нечего сказать».

– Эй, Третий, мы к тебе обращаемся. Третий, любитель жукеров, с тобой разговаривают.

«Не могу придумать ответа. Что бы я ни сказал, это разозлит их ещё больше. Ничего не скажу».

– Эй, Третий, эй, сморкач, тебя вышибли оттуда, да? Думал, ты лучше нас, но потерял свою маленькую птичку, а получил пластырь на шею.

– Вы собираетесь пропустить меня? – спросил Эндер.

– Мы собираемся пропустить его? Мы что, должны пропустить его? – Они просто покатывались со смеху. – Да, конечно, мы тебя пропустим. Сначала мы пропустим кусок руки, потом задницу, потом, наверное, колено.

Остальные распевали:

– Потерял свою пташку, Третий, потерял свою милашку, Третий.

Стилсон толкнул Эндера одной рукой, а потом кто-то сзади пихнул его навстречу Стилсону.

– Лети, лети, птичка, – сказал кто-то.

– Теннис.

– Пинг-понг.

Эта затея добром не кончится. И Эндер решил, что будет лучше, если самым несчастным окажется не он, и, когда Стилсон протянул руку, чтобы снова его толкнуть, попытался схватить противника. Но промахнулся.

– Ух ты! Ты что, хочешь драться со мной? Хочешь драться, Тройка несчастная?

Стоявшие сзади кинулись на Эндера, чтобы удержать его, и схватили за плечи.

Эндеру было вовсе не до смеха, но он всё же рассмеялся:

– Тебе нужно столько помощников, чтобы побить одного Третьего?

– Мы люди, а не третьи, жабья рожа. У тебя не хватит силы даже пукнуть по-настоящему.

Всё-таки они отпустили его. И в ту же минуту Эндер высоко вскинул руку и ударил что было сил. Он попал Стилсону прямо в грудь. Тот упал. Эндер даже растерялся, так как не рассчитывал сбить противника с ног одним ударом. Ему не пришло в голову, что тот не принял драку всерьёз и не был готов к настоящему отчаянному удару.

На мгновение остальные расступились. Стилсон лежал не двигаясь, и его дружки гадали, не умер ли он. А Эндер лихорадочно соображал, как предотвратить их месть. Они ведь встретят его завтра всей бандой.

«Я должен победить сейчас – раз и навсегда. Или придётся драться с ними каждый день, и тогда мне не поздоровится».

Эндер в свои шесть лет знал неписаные законы ведения войны, знал, как должен вести себя мужчина. Нельзя бить беспомощного, лежащего на земле. Так поступают только звери.

Но всё же он подошёл к неподвижному противнику и ударил его снова, ногой под рёбра. Стилсон застонал и откатился в сторону. Эндер снова подошёл и снова ударил его ногой – в промежность. Теперь Стилсон не мог даже стонать, он свернулся клубком, слёзы градом катились из его глаз.

Эндер холодно оглядел остальных.

– Собираетесь напасть все разом? Вместе вы, наверное, здорово меня побьёте. Но вы должны помнить, как я поступаю с людьми, которые пытаются сделать мне больно. После того как вы меня побьёте, вам останется только гадать, как именно я доберусь до каждого из вас и что из этого выйдет. – Он пнул Стилсона в лицо. – Это будет не так, – сказал он. – Это будет хуже.

Эндер повернулся и пошёл. Никто не преследовал его. Он свернул за угол, в коридор, ведущий к автобусной остановке, успев при этом услышать, как мальчишки говорят за его спиной:

– Черт, ты посмотри, он весь белый.

Победитель прижался лицом к стене коридора и плакал, пока не пришёл автобус.

«Я совсем как Питер. Стоило забрать у меня монитор, и я стал совсем как Питер».

2. ПИТЕР

– Все. Отработали. Как его дела?

– Когда живёшь в чьём-то теле несколько лет, привыкаешь к нему. Теперь я смотрю на его лицо и не понимаю, что происходит там, внутри. Я не могу распознать его чувства по выражению лица, я привык ощущать их.

– Кончай, мы здесь не о психоанализе толкуем. Мы солдаты, а не экстрасенсы. Ты только что видел, как он вышиб дух из вожака этой шайки.

– Очень обстоятельно. Он не просто побил его, он его разбил. Как Мэйзер Ракхейм во…

– Знаю, знаю. То есть, по мнению комитета, он нам подходит.

– В основном. Надо ещё посмотреть, как он поступит со своим братом теперь, когда у него нет монитора.

– С братом? А ты не боишься того, что его брат может сделать с ним?

– Ты сам говорил мне, что в этом деле мы не имеем права рисковать.

– Я снова просмотрел несколько старых записей. Ничего не могу с собой поделать – мне нравится этот парень. Боюсь, мы искалечим его.

– Конечно. Это и есть наша работа. Мы жестокие колдуны. Мы обещаем детишкам печенье, а потом едим их живьём.

– Мне очень жаль, Эндер, – прошептала Валентина.

Она осматривала пластырь на его шее.

Эндер легко коснулся стены, и дверь бесшумно закрылась за его спиной.

– Ерунда. Я рад, что его больше нет.

– Чего нет? – Питер вышел в прихожую, дожёвывая кусок хлеба с ореховым маслом.

Для Эндера Питер не был высоким, красивым десятилетним мальчиком, каким его видели взрослые, мальчиком с густыми тёмными спутанными волосами и лицом, которое могло бы принадлежать Александру Великому. Эндер смотрел на Питера только для того, чтобы вовремя заметить злобу или скуку – опасные настроения, которые почти всегда означали для него боль. Как только Питер увидел пластырь, в глазах его вспыхнул яростный огонёк.

Валентина тоже заметила это.

– Теперь он такой, как мы, – сказала она, пытаясь смягчить брата, прежде чем он ударит.

Но Питера уже нельзя было смягчить.

– Как мы? Он таскал эту коробку до шести лет. Когда у тебя забрали твою? В три. Я потерял свою, прежде чем мне исполнилось пять. Он почти добился успеха, маленький ублюдок, маленький жукер.

«Всё в порядке, – подумал Эндер. – Говори, Питер, говори. От слов нет вреда».

– Ну, теперь-то твои ангелы-хранители не следят за тобой, – сказал Питер. – Больше они не будут проверять, больно ли тебе, не подслушают, что я говорю, не увидят, что я с тобой делаю. Ну, что ты думаешь об этом?

Эндер пожал плечами.

Вдруг Питер улыбнулся и хлопнул в ладоши, изображая хорошее настроение.

– Давай поиграем в жукеров и астронавтов, – предложил он.

– Где мама? – спросила Валентина.

– Ушла, – сообщил Питер. – Я за старшего.

– Пожалуй, я позову папу.

– Зови. Ты же знаешь, его никогда нет дома.

– Я сыграю, – согласился Эндер.

– Ты будешь жукером, – предупредил Питер.

– Дай ему хоть раз побыть астронавтом, – попросила Валентина.

– Держи свою толстую рожу подальше, пукалка, – огрызнулся Питер. – А ты иди наверх и выбери оружие.

Это будет нехорошая игра, Эндер знал. И выиграть ему не удастся. Когда дети играли в коридорах большими компаниями, жукеры никогда не выигрывали, причём порой игра становилась жестокой. Но здесь, в квартире, она будет жестокой с самого начала, а жукер не мог исчезнуть, раствориться в воздухе, как это делали настоящие жукеры в настоящих войнах. Ему оставалось только ждать, пока астронавт не закончит игру.

Питер открыл нижний ящик своего шкафа и вытащил маску жукера. Мама очень расстроилась, когда Питер купил её. Но папа сказал, что война не прекратится от того, что мы спрячем маски жукеров и запретим детям стрелять из игрушечных лазерных ружей. Лучше пусть тренируются в своих военных играх, тогда, может быть, они сумеют выжить, когда жукеры вернутся.

«Если я переживу эти игры», – подумал Эндер и надел маску. Она сомкнулась, как будто ладонь прижали к лицу. «Но ведь жукеры чувствуют себя иначе, – подумал Эндер. – Они не носят маски, у них просто такие лица. Интересно, дома, в своих мирах, они надевают маски людей, чтобы поиграть? А как они называют нас? Слизняками, потому что по сравнению с ними мы такие мягкие и маслянистые?»